На главной площади Локарно меня просят подписать петицию — ее авторы добиваются сохранения гигантского экрана, на котором по вечерам показывают фильмы под открытым небом. Экран, спроектированный в 1970 году архитектором Ливио Ваккини, решено отправить на пенсию, но ревнители традиций сочли замысел кощунственным.
Возможно, это единственная претензия, которую можно предъявить руководству кинофестиваля в Локарно. Команде во главе с кинокритиком Джоной Надзаро удалось найти идеальный баланс между коммерческими сеансами на том самом исполинском экране, незаурядной конкурсной программой и тщательно подготовленными ретроспективами.
В прошлом году Раду Жуде представлял в Локарно фильм "Сон №2", смонтированный из записей камеры наблюдения, направленной на могилу Энди Уорхола. С увлечением Уорхолом связан и его новый фильм "Дракула" — не забудем, что историю трансильванского вампира рассказывали не только Мурнау, Херцог и Мэддин, но и Пол Моррисси в разнузданном фильме Andy Warhol’s Dracula. Синефил обнаружит отсылки не только к знаменитым киноверсиям романа Брэма Стокера, но и к недавним "Кровопийцам" Юлиана Радльмайера, решившего обыграть метафору Карла Маркса об эксплуататорах-вампирах. Фильм-винегрет Жуде больше всего похож на прозу Сорокина, заимствующего стили, меняющего регистры, передразнивающего классиков, перемешивающего соцреализм с гиньолем. Всё годится для повести про ненасытного графа — даже румынская новелла 60-х годов о любовном романе между скрытным водителем грузовика и простодушной крестьянкой. В финале героиню пронзает, точно вампира, железный кол, а колхозное молоко окрашивается кровью. Раду Жуде объясняет, что его Дракула — это кинематограф.
Второй фильм подряд Жуде снимает на айфон (правда, шутки ради добавляет сцены, сгенерированные ИИ), а Александр Коберидзе в фильме "Сухой лист" вновь использует древнюю камеру телефона Sony Ericsson W595, выпущенного в 2009 году. Получается изображение возмутительно низкого качества, зато пейзаж начинает походить на картину Боннара или Валлоттона. Камера этого телефона преображает цветы и деревья, коров и свиней, а вечерние тени превращает в инопланетных пришельцев. В таких ирреальных декорациях разворачивается неправдоподобный сюжет. Отец-математик разыскивает дочь, отправившуюся фотографировать деревенские футбольные поля и неизвестно где сгинувшую. Его спутник, а также аборигены, которых герой расспрашивает по пути, отсутствуют на экране, лишь голоса доносятся из пустоты. Никто пропавшую Лизу не видел, хотя она побывала во всех деревнях, которые камера старого телефона превратила в зачарованные острова. В коллекции футбольных полей можно обнаружить отсылку к каталогам Питера Гринуэя, а диалоги с невидимыми собеседниками словно сочинены Раулем Руисом. Александр Коберидзе упоминает книгу, которая вдохновляла его фильм об исчезающем времени и бесплодных попытках его догнать — это андалузская элегия Хуана Хименеса "Платеро и я". Главную роль сыграл отец режиссера, музыку написал его брат. Встречу со зрителями после премьеры Александр Коберидзе начал с заявления в поддержку протестов против диктатуры в Грузии.
Премьера одного из лучших фильмов 2024 года — "Боганклох" — прошла в Локарно, а в этом году в главном конкурсе оказалась новая работа Бена Риверса Mare’s Nest (идеальный перевод — "Небывальщина", но, во избежание путаницы, остановимся на "Иллюзии"). Риверс заворожен эффектами, которые порождает восьмимиллиметровая кинопленка, помогающая создать герметичный мир, где нет взрослых, а дети-троглодиты ведут глубокомысленные беседы. В фильме использованы диалоги из пьесы Дона Деллило, но напоминает он и произведения панического театра — например, "Кладбище автомобилей" Фернандо Аррабаля. Рецензент "Гардиан" отмечает сходство с античными драмами Пазолини, и в самом деле мы встречаем Минотавра, а его узилище, живописный лабиринт — это подлинный арт-объект на острове Менорка.
10 лет назад Абделатиф Кешиш был модным режиссером, и "Жизнь Адель", получившую Золотую пальмовую ветвь, обсуждали повсеместно. Но вскоре его карьеру разрушили обвинения в сексуальных домогательствах и неподобающем поведении, так что цикл "Мектуб, моя любовь", который Кешиш начал снимать после успеха "Адели", был растоптан скандалом: вторая часть ("Интермеццо") после премьеры на Каннском кинофестивале исчезла бесследно и ее мало кто видел. Третью несколько лет не хотели показывать, и надо отдать должное фестивалю в Локарно, решившемуся включить ее в главный конкурс. Режиссер на премьеру не приехал (сообщают, что он серьезно болен), и актерам пришлось отвечать на пресс-конференции на нелюбезные вопросы о его поведении на съемочной площадке.
Второстепенная американская актриса (впечатляющая роль Джессики Пеннингтон) приезжает во французский курортный город Сет и ведет себя, как избалованная самовлюбленная стерва. Она жадно и некрасиво ест, хамит официантке, неумеренно пьет виски и готова отдаться любому мужчине, не задумываясь о чувствах ревнивого мужа-продюсера. Но и скромная крестьянка Офелия, вовсе не развращенная славой, изменяет жениху, беременеет от любовника, готовится перед свадьбой сделать аборт и не задумывается об аморальности своего выбора. Бессовестные женщины разрушают жизни наивных мужчин, не ведающих о размахе их коварства. Можно предположить, что в этом сюжете зашифрован ответ Кешиша на обвинения, выдвинутые актрисами.
Отборщики фестиваля в Локарно питают склонность к диковинным неформатным картинам, вроде сербской фантазии "Линии желания". Она начинается сценой весьма неортодоксального анонимного секса в белградском парке, а потом зрителю дают понять, что это метафора и на самом деле персонажи блуждают в пустыне отчуждения. Вампирскую тему, увлекающую Раду Жуде, продолжает Эдуардо Казанова в фильме "Молчание", увязывающем ранние этапы эпидемии СПИДа с историей семейства кровопийц-долгожительниц. Джулио Базе в фильме "Евангелие от Иуды" с участием Руперта Эверетта и Абеля Феррары, превратил апостола-предателя во владельца борделя и брата Марии Магдалины — возможно, ради того, чтобы оправдать эротические эпизоды.
Жюри главного конкурса отметило наградами столь же небанальный фильм "Белая улитка", снятый в Минске на русском языке. В 2015 году интерес к истории космических полетов Лайки и других советских животных привел Эльзу Кремзер и Левина Петера из Вену в Москву, где они встретили стаю бродячих собак, наблюдали за их жизнью и сняли документальный фильм Space Dogs. В 2024 вышел сиквел, Dreaming Dogs, тоже снятый в Москве, — о печальной судьбе бездомной женщины, которую утешают бездомные псы.
И вот первая игровая картина — некрофилическая драма о начинающей модели из Минска, мечтающей покончить с собой. "Порок и смерть язвят единым жалом": героиня хитроумно заводит дружбу с работником морга, на досуге рисующим трупы. Сюжет, вполне подходящий для страны, где осталось не так уж много живого.
Архив умершего от СПИДа в 1989 году режиссера Говарда Брукнера таит немало сокровищ, и в июне его племянник Аарон представлял на фестивале в Болонье отреставрированную версию фильма "Роберт Уилсон и "Гражданские войны" — портрет театрального режиссера. Уилсон — в инвалидной коляске — присутствовал на премьере, рассказывал анекдоты, и, возможно, это было одно из последних его появлений на публике.
В Локарно Аарон Брукнер привез фильм Nova ’78, смонтированный из материалов, найденных в архиве его дяди, писавшего работу о творчестве Уильяма Берроуза и запечатлевшего Nova Convention, фестиваль в честь писателя, организованный в Нью-Йорке в 1978 году. Конечно, интересно смотреть на Тимоти Лири, Брайона Гайсина, Аллена Гинзберга, Патти Смит, Филиппа Гласса, Фрэнка Заппу и прочих участников фестиваля, но всех затмевает сам Берроуз, идеально замаскировавшийся под добропорядочного пенсионера — костюм-тройка, тирольская шляпа, трость. За фальшивым фасадом прячется жгучая ненависть ко всему "нормальному" — в первую очередь, государству, которому Берроуз противопоставлял безжалостную силу "диких мальчиков". Аарон Брукнер справедливо заметил на премьере, что такого события, как Nova Convention, никогда уже не будет, поскольку нет и не может быть столь влиятельных писателей, как Берроуз, отец панк-культуры.
В том же самом 1978 году, когда в Нью-Йорке чествовали Берроуза, в Италии упразднили государственные сумасшедшие дома. В 1995 году режиссер Пиппо Дельбоно обнаружил в одном из таких полураспущенных учреждений глухонемого микроцефала, который провел там всю свою жизнь — 46 лет. Этот пациент не умел читать, не знал жестового языка, так что общение с ним было затруднено. Но все же Дельбоно разглядел в нем талант великого драматического актера и пригласил в свой театр. Маленький человек получил сценическое имя Бобо, стал звездой, выступал на лучших сценах мира, бывал и на гастролях в России. Дельбоно не расставался с ним 30 лет и называл своим лучшим другом, братом и отцом. В 2019 году Бобо умер, и сейчас, после пятилетнего траура, Дельбоно снял про него фильм. Мы видим руины сумасшедшего дома, в котором вырос Бобо, и это зрелище дарует некоторую надежду.
Фестиваль в фестивале – ретроспективная программа, подготовленная группой историков кино под предводительством Эхсана Хошбахта и предлагающая новый взгляд на британский послевоенный кинематограф. Общеизвестные фильмы Дэвида Лина и Джозефа Лоузи соседствуют с забытыми и труднодоступными, такими как "Три странные сестры" (1948) — замысловатый гибрид мистики и социальной сатиры по сценарию поэта Дилана Томаса. Или макаберный нуар бразильского интеллектуала Альберто Кавальканти "Они сделали меня беглецом", шокировавший в 1947 году публику своим натурализмом. Одна из задач ретроспективы — воскресить незаслуженно забытые имена. В первую очередь, речь идет о режиссере Лэнсе Комфорте. Его детектив "Гавань соблазна" (1947) выглядит намного живее, чем знаменитая экранизация того же романа Сименона "Человек из Лондона", предпринятая в 2007 году Белой Тарром. Составителям ретроспективы "Большие надежды" удалось уловить дух времени и подчеркнуть сквозные темы, так что из одного фильма в другой переходят персонажи — эксцентричная аристократка, блондинка-глупышка, искушенный антиквар, циничная барменша, всезнающий сыщик, измученная домохозяйка, гангстер-психопат, хороший парень, бежавший из тюрьмы. Программа завершается фильмом "Подглядывающий". В 1960 году он породил скандал, был растерзан критиками и пустил под откос карьеру Майкла Пауэлла, а сегодня кажется первым свидетельством начала новой эпохи.
У фестиваля в Локарно есть своя программа реставрации старых фильмов, и среди достижений этого сезона — "Год первый" (1974) Роберто Росселини и "Каннибалы" (1970) Лилианы Кавани. Джона Надзаро поясняет, что эти политические картины резонируют с нынешней эпохой, когда Европа вновь стоит перед опасностью правого поворота. Но если дотошное жизнеописание лидера христианских демократов Альчиде де Гаспери вряд ли может вдохновить на размышления о сегодняшнем дне, антиутопия Кавани кажется вполне актуальной. В тоталитарном государстве запрещено хоронить убитых "бунтовщиков", и обыватели, спешащие по своим делам, перешагивают через трупы, валяющиеся на улицах. Нечто подобное теперь происходит повсеместно.
